Даши.

Дочери было в это время 11 лет. Жила она то в интернате, то у бабушки, с родителями виделась не часто. Шпаликов ее обожал, тосковал о ней, посвящал стихи, трогающие искренним переживанием:

На ледяной реке —

Следы, дымы и звуки,

И варежка в руке —

Предчувствием разлуки.

К концу жизни мысли о Даше приняли форму подведения итогов. Уходя, Шпаликов ощущал, что не его творчество, а именно дочь — единственное наследие, которое он оставляет миру: «Все то, что на свете осталось, / Я именем Даша зову». Помимо прочего, Даша стала для отца живым воплощением той нереализованной любви, которая соединила когда-то его с Инной Гулая. В его любви к дочери обрела почву и любовь к женщине, жизнь с которой оказалась невыносимо тяжким бременем. Та же тема звучит и в прощальном стихотворении Шпаликова:

Не прикидываясь, а прикидывая,

Не прикидывая ничего,

Покидаю вас и покидываю,

Дорогие мои, всего!

Все прощание — в одиночку,

Напоследок — не верещать.

Завещаю вам только дочку —

Больше нечего завещать.

Как Инна пережила известие о смерти Шпаликова, неизвестно. Наталья Фокина рассказывала, что после гибели мужа Инна позвонила ей по телефону с оправданиями, она хотела снять с себя вину за происшедшее. И на вопрос, какое это имеет теперь значение, ответила примерно так: это имеет огромное значение, потому что меня могут перестать снимать. Не стоит воспринимать эти слова как проявление крайнего эгоизма, скорее их надо понимать как декларацию страха перед будущим и отчаяния. Ее фактически и не снимали вне всякой связи с трагедией Шпаликова — раз в несколько лет, в эпизодах. Только Швейцер продолжал приглашать ее на съемки: в «Маленьких трагедиях», «Мертвых душах». Роли, однако, были далеко не главными. Он же выхлопотал для Инны звание заслуженной артистки России, которое ничего в ее судьбе не изменило.

Инна Гулая уже шла по проторенному Шпаликовым пути — пила. Жизнь ее ни легкой, ни счастливой не назовешь: ролей не было, денег не было, она продавала свои платья, чтобы свести концы с концами. Сутками не выходила из дома и не хотела никого видеть. Круг знакомых, которые теперь старались избегать ее, редел, общение замкнулось на матери и дочери, живших теперь вместе. Однажды попав в психиатрическую больницу, Инна стала принимать сильнодействующие транквилизаторы, которые еще больше разрушали психику. Депрессия стала ее главным диагнозом. Инна умерла от передозировки снотворного в 1990 году, на шестнадцать лет пережив своего мужа. Смерть, настигшая Инну Гулая в 50 лет, освободила ее.

Дочка Даша стала актрисой, снялась в пяти фильмах. В 1990-м, в год смерти матери, она отказалась от дальнейшей карьеры, вычеркнула себя из кинематографа.

Геннадий Шпаликов — об Инне Гулая

* * *

Под ветром сосны хорошо шумят,

Светает рано. Ты не просыпайся,

Ко мне плечом горячим прикасайся,

Твой сон качают сосны и хранят.

Тебя держу, тебя во сне несу

И слышу — дятел дерево колотит,

Сегодня воскресение в лесу,

На даче, на шоссе и на болоте.

Покой еще не начатого дня,

Неясные предметов очертанья.

Я думаю, как ты вошла в меня,

В мои дела, заботы и сознанье.

Уходят в будни наши торжества,

Но по утрам хочу я просыпаться,

Искать слова и забывать слова,

Надеяться, любить, повиноваться.

* * *

Понедельник, понедельник,

Понедельник дорогой,

Ты пошли мне, понедельник,

Непогоду и покой.

Чтобы роща осыпалась,

Холодея на ветру,

И спала — не просыпалась

Дорогая поутру.

* * *

У меня была гравюра, собственно, это не гравюра, а черно-белый рисунок, вырезанный мною из журнала «Цирк». Там девочка с распущенными волосами и в шляпе, сдвинутой на затылок, идет по проволоке, но пусть вас не смутят слова «в шляпе, сдвинутой на затылок», — здесь нет легкомыслия, никакой лихости, это прекрасная, легкая девочка в прозрачной юбке и в легкой шляпе, из-под которой ложатся на спину длинные прямые волосы.

Она висела у меня над столом, и я неизменно вспоминал о тебе, глядя на этот рисунок. Бывало так, что я приходил ночью и смотрел, как ты идешь по проволоке. Никого другого я не представлял на этом месте: ты идешь.

А теперь ты у меня пропала, я искал тебя все утро, а тебя нет. Пропала — и все тут. А может быть, тебя украли, хотя я точно помню, что ты просто упала вниз, когда я отколол от тебя кнопку и ты упала на стол, а после — бог знает куда — упала и пропала.

Я никогда не относился к тебе серьезно, но это только способ выражения, слова, формула.

Ничего не понимаю, мне и не нужно это понимать.

Вот что: пора все это кончать, все это не стоит разговоров, сил и проч.

Песенка

1

Жила с сумасшедшим поэтом,

Отпитым давно и отпетым.

И то никого не касалось,

Что девочке горем казалось.

О нежная та безнадежность,

Когда все так просто и сложно,

Когда за самой простотою —

Несчастья верста за верстою.

Несчастья? Какие несчастья,—

То было обычное счастье,

Но счастье и тем непривычно,

Что выглядит очень обычно.

2

И рвано и полуголодно,

И солнечно или холодно,

Когда разрывалось на части

То самое славное счастье.

То самое славное время,

Когда мы не с теми — а с теми,

Когда по дороге потерей

Еще потеряться не верим.

А кто потерялся — им легче,

Они все далече, далече.

Примечания

1

Где я была и куда меня повели,

Когда моя легкая тень окутала тебя?

Разве я не завершила и не закончила,

Разве я не любила и не жила? (нем.).

2

 Веселовский А. Н. В. А. Жуковский. Поэзия чувства и «сердечного воображения». Пг., 1918. С. 43.

3

 Жуковский В. А. Дневники. Запись от 9 июля 1805 года // Жуковский В. А. Полное собрание сочинений и писем: В 20 т. Т. 13. Дневники. Письма-дневники. Записные книжки. 1804—1833 гг. М., 2004. С. 15.

4

 Вигель Ф. Ф. Записки. М., 2000. С. 374.

5

 Елагина Е. И. Семейная хроника // Российский архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. М., 2005. Т. 14. С. 296.

6

 Одно единственное мгновение может все преобразить (нем.) — чтобы поддержать возлюбленного, Маша повторяет здесь его любимый стих из «Оберона» Виланда.

7

 Протасова М. А. Письмо В. А. Жуковскому, 15 сентября 1814 г. // Жуковский В. А. Полное собрание сочинений и писем: В 20 т. Т. 13. С. 87.

8

 Протасова М. А. Письмо В. А. Жуковскому, 15 сентября 1814 г. // Жуковский В. А. Полное собрание сочинений и писем: В 20 т. Т. 13. С. 89.

9

 Запись В. А. Жуковского, 15 апреля 1815 г. // Жуковский В. А. Полное собрание сочинений и писем: В 20 т. Т. 13. С. 104.

10

 Протасова М. А. Письмо В. А. Жуковскому, 8 ноября 1815 г. // Зейдлиц К. К. Жизнь и поэзия В. А. Жуковского. СПб., 1883. С. 96.

11

 Жуковский В. А. Письмо М. А. Протасовой, 27—28 ноября 1815 г. // Жуковский В. А. Сочинения: В 2 т. М., 1902. Т. 1. С. 415—420.

12

 Голос призрака (нем.).